Быстрый переезд. Часть 1.
Когда я возвращался домой после офиса, Ксюша была в отъезде. Поднявшись на этаж, я стал открывать железную дверь, отделяющую окололифтовую площадку от общего коридора. Повернул ключ в замке, потянул за ручку, но дверь не открылась. Я растерялся, но почти сразу позвонил участковому милиционеру, поскольку медлить с переездом было нельзя.
Андрей Михайлович велел позвонить в квартиру Зверевой или, на худой конец, кому-то из, э-э-э… соседей. (Я терпеть не могу слово «соседи», потому что оно созвучно слову «сосать». Я эстет по натуре и считаю, что звучит неприятно. Однако синонима этому слову, обозначающему людей из ближайших квартир, я почему-то не нашел.)
После второго звонка заскрипела дверь Зверевой. Женщина проползла от своей квартирки к входной двери, за которой находился я, спросила «Кто там?» и с растерянным лицом открыла.
- Что это значит?
- Да это я так… Я думала, что ты в квартире…
- Как? Я сегодня переезжаю, о чем вы в курсе. И тут вы закрываете дверь на замок, ключа от которого у меня нет! Объясните мне это, пожалуйста.
Пенсионерка что-то мямлила, типа она это сделала по своим личным мотивам, а я здесь ни при чем, и тому подобную хуетень.
Промурыжив эту одаренную женщину еще несколько минут, я зашел в квартиру и стал прислушиваться к происходящему в общем коридоре. Зверева периодически открывала дверь своей квартиры и высовывала мордочку. Через какое-то время она возомнила, будто я утратил бдительность. (Она все еще не сообразила, с кем связалась. Я слишком внимательный человек, эта моя выгодная особенность периодически удивляет даже меня самого. Хреново в конечном счете приходилось тем, кто меня недооценивал, имея при этом что-то против.) Галина Васильевна прошмыгнула с ключом от общей двери в зубах и принялась меня запирать. Но тотчас увидела мое лицо, выражавшее крайнюю степень неодобрения. Сей факт ее изрядно напугал, во всяком случае, она замешкалась, спрятала ключ и больше не пыталась лишить меня свободы.
Всего два часа назад мне сообщили, что переезд должен состояться сегодня. Ясен хуй, коробки были не подготовлены, новое жилье не найдено, транспорт не заказан…
(Вы поняли, что подобная ситуация была форменным издевательством надо мной и над моей женой. Справедливость, которую в нашем поганом мире искать бесполезно, все же восторжествовала в той или иной мере, когда инициаторы этого скотства отплатили рублем за свою гнусь. А еще их бизнес по сдаче жилья в аренду отныне развален. Что, в конечном счете, и было моей основной целью и пожеланием. Помимо жизненного опыта и навыка защиты своих интересов, разумеется.)
Прежде чем разбирать компьютер, я нашел в Интернете фирму, готовую через два часа предоставить Газель с двумя грузчиками.
После этого по телефону сообщил Ксюше «радостную новость», приготовил еды и пошел в магазин за упаковочным материалом.
(У Ксюши в это время была репетиция. Если бы она заранее знала о «сюрпризе», то отложила бы поездку и начала бы собирать вещи до моего прихода, что, безусловно, облегчило бы наше положение.)
Возвратившись из магазина, я обнаружил, что входную дверь Зверева уже не закрывала. Благодаря снисхождению доброй тетеньки я смог приступить к систематизации вещей. Вскоре подъехала расстроенная Ксюша. Мы вместе продолжили сборы, продлившиеся ни много ни мало шесть (!) часов. Вскоре подоспели грузчики, прикольные молодые ребята, и стали относить добро в грузовик.
А еще через двадцать минут подошла Галина Васильевна. (Она у нас инвалид второй группы, между прочим, не хухры-мухры. Уж наверное у нее режим питания, сна и ссанья не такой, как у здоровых. Что, однако ж, не помешало ей пасти нас, хоть времени к окончанию нашего отъезда было далеко за полночь. Еще бы, такое значимое событие разворачивалось!) Попялившись на наш переезд, она была отослана в свое жилое помещение. Но через минуту прискакала, держа в руках какие-то бумажки, при этом лихорадочно вертясь, хитро поблескивая глазами.
- Дима, вы должны! – изрекла она победно.
(Надо заметить, это была любимая фраза госпожи Зверевой. Она полагала, что ей все всё должны. Причем должны не за какие-то ее заслуги, коих и не было за шестьдесят семь впустую прожитых лет, а должны за то, что она несчастная, старая и больная инвалидка, живущая в нищете. У которой имеется проживающая за рубежом дочь, небедная, как я успел заметить, тетка. Старая больная женщина, помимо того что имеет собственное жилье, извлекает прибыль из квартиры своего сироты-племянника Гача Вячеслава Валерьевича. Сей достойнейший человек в 22 года зарабатывать себе на жратву и на гандоны не желал. Этот юноша гордился, что за свою никчемную жизнь не держал в руке ничего тяжелее собственного хуя. К слову, он часто держал в руке свой хуй. Звуки приличествующих этому действу видеозаписей нередко раздавались на весь коридор.
А тем временем Галина Васильевна разгуливала по улицам и магазинам, по врачам и по гостям в дорогих тряпках, купленных для нее дочкой за рубежом, по всей видимости. Ибо в нашем городе такое шмотье стоит совсем уж непомерных денег. Так что зачем приобретать туалеты здесь, если можно в Европе? Но имелся у нее и другой набор одеяний, дешевле и дурнее первого раз в сто. В этой одеже она являлась к нам за ежемесячными платежами, попутно пеняя на тяжелую жизнь. В этих вещичках она стала приходить на последние судебные заседания, смекнув, что в суде ее положение проигрышно. И единственное, что она может, это развести судью на жалость. Женщина не додумалась до этого хода с самого начала, и на первые заседания таскалась в одежде за тысячу долларов предмет, рассказывая при этом, какое скромное существование она влачит.)